Естественно, мы понимали, что такая просьба — передать посторонним людям сведения о своих знакомых без их согласия — может быть воспринята в штыки. В то же время нам нужно было как-то однозначно идентифицировать эти контакты, т. к. мы подозревали, что у разных, даже незнакомых друг с другом респондентов, могут быть общие знакомые (забегая вперёд скажу, что наши подозрения подтвердились).
Компромисс выглядел так: в анкете респондент писал последние четыре цифры своего номера и точно так же обозначал своих знакомых, последними четырьмя цифрами их телефона. По этой комбинации нельзя узнать конкретного человека, но она (особенно в сочетании с другими данными) является уникальным кодом человека в собираемом массиве.
Кроме последних четырёх цифр респондент характеризовал себя и своих знакомых именем, возрастной группой
В результате мы получили 63 эгоцентрических сетей, каждая связь которой выглядела примерно так:
Максим.30-39.Донецк.холост.сам.0034 -> Александр.20-29.Донецк.холост.с-родителями.9555(до стрелки — информация о респонденте, после — о знакомом респондента, стрелка условно обозначает наличие связи, т. е. тот факт, что номер телефона знакомого записан в телефонную книгу мобильника респондента).
Как только данные были собраны и проверены, мы обезличили их, т. е. вышеприведённый пример приобрёл такой вид:
X3.30-39.Донецк.холост.сам -> X5.20-29.Донецк.холост.с-родителямиа рабочий массив стал двумя таблицами: а) список связей (
X3 -> X5 и т. п.); б) список характеристик каждого узла (напр. X3, 30-39 лет, Донецк, холост, живёт сам и т. п.). Эти два списка мы экспортировали в R, как описано в http://donbas-socproject.blogspot.com/2009/12/r.html.Вот схема сети согласно результатам опроса (63 розовых кружка — респонденты, 300 синих — их знакомые, которых мы не опрашивали).
Первое, что следует отметить — сеть получилась плотной и связной. Действительно, как мы предполагали, респонденты не только были соединены друг с другом (на схеме — розовый с розовым), но и через общих знакомых (триада розовый–синий–розовый). Долю таких общих знакомых посчитать легко: число синих кружков с центральностью больше 1, делённое на общее число синих кружков, — 14%.
Второе, поскольку 86% нереспондентов были упомянуты лишь единожды (т. е. только одним из опрошенных), то сеть выглядит как ряд кустов на общем корне, которым являются связи респондентов друг с другом.
Третье, в сети нет изолятов, т. е. таких узлов, у которых нет никаких связей.
Если свойства 2 и 3 обусловлены способом сбора информации, то первое явилось непосредственным следствием высокой плотности связей в изучаемом сообществе. В свою очередь, эта плотность очевидно связана с преобладанием среди целевой группы проекта «Сеть» (по крайней мере, в Донецкой области) людей старше 30 лет (60%), наличием значительной доли (31%) тех МСМ, которые ходят на плешку, а также живущих в небольших городах области (14%).
Ядро сети (совокупность 79 узлов с тремя и бОльшим числом связей) значительно более монолитно и спаяно. Так, его централизация (0.28) вдвое выше централизации всей сети (0.14). В отличие от структурных, социодемографические характеристики ядра повторяют в пределах ошибки соответствующие характеристики целой сети.
Вопрос, решаемый в настоящей работе таков: каковы основные факторы, ассоциированные с образованием связей внутри изучаемой сети?
Исследование опиралось на процедуры, разобранные в http://donbas-socproject.blogspot.com/2012/10/grey-anatomy.html, т. е. на многомерное моделирование изоморфных случайных сетей с учётом ключевых структурных показателей сети реальной.
Более формально исследовательский вопрос распадается на ряд гипотез:
1 действуют правила общего подобия двух связанных узлов (общая гомофилия):
1.1 связи образуются по признаку респондент–не респондент (следствие способа формирования массива);
1.2 связи образуются внутри города или агломерации;
1.3 связи образуются между близкими по возрасту узлами;
1.4 связи учитывают семейное положение (напр., женатый–не женатый, живу сам–живу с родителями и т. п.)
2 склонность к образованию связей отличается у узлов, принадлежащих к разным подгруппам (дифференциальная гомофилия):
2.1 женатые менее переборчивы (т. е. более склонны образовывать и поддерживать связи с людьми разного возраста, города, семейного положения), чем холостые и разведённые;
2.2 МСМ старше 30 лет менее переборчивы, чем молодые;
2.3 живущие с родителями или с женщиной-партнёршей менее переборчивы, чем живущие отдельно.
Базовая модель, в которую вошли только предикторы связей и гомофилия по признаку респондент–не респондент, оказалась крайне неудовлетворительной — она давала множество изолятов и связей между нереспондентами:
Добавление в модель предиктора, учитывающего преобладание узлов со центральностью 1, улучшило модель (появилась отмеченная выше кустистая структура и центральное ядро):
Однако эта модель не дала ответы на поставленные вопросы, поэтому мы пошли от обратного — включили в модель все возможные предикторы и затем исключали их по одному, добиваясь разумного баланса результатов. Оказалось, что гомофилия по возрасту (как общая, так и дифференциальная) не является сколь-либо значимым фактором в нашей сети, тогда как прочие (место жительства и семейное положение) играют заметную роль:
| Фактор | lnOR | SE | p-Значение |
| Образование гетерогенной по всем параметрам связи | -3.9 | 0.1 | <0.001 |
| Центральность узла равна 1 | 3.1 | 0.2 | <0.001 |
| Гомофилия по статусу респондент–нереспондент | |||
| нереспондент | -4.0 | 0.7 | <0.001 |
| респондент | 0.9 | 0.1 | <0.001 |
| Гомофилия по месту жительства | |||
| Донецкая агломерация | 0.5 | 0.1 | <0.001 |
| Горловская агломерация | 0.9 | 0.7 | 0.2 |
| Мариуполь | 2.8 | 0.5 | <0.001 |
| другие области Украины | 1.6 | 0.4 | <0.001 |
| Гомофилия по официальному семейному положению | |||
| разведён или вдов | 0.3 | 1.0 | 0.7 |
| женат | 0.7 | 0.7 | 0.3 |
| холост | 0.4 | 0.1 | <0.001 |
| Гомофилия по фактическому семейному положению | |||
| живу сам | 0.8 | 0.3 | 0.001 |
| живу с партнёром-мужчиной | 0.6 | 0.1 | <0.001 |
| живу с родителями | 0.2 | 0.1 | 0.2 |
| живу с партнёршей-женщиной | -0.7 | 0.6 | 0.3 |
Из таблицы видно, что нереспонденты намного менее склонны образовывать связи с другими нереспондентами, чем респонденты. Это, как указано выше, является следствием способа формирования выборки — поскольку мы не опрашивали нереспондентов, то у нас нет полной информации об их эгоцентрических сетях, мы не знаем, есть ли у них в знакомых другие нереспонденты из нашего массива.
Относительно места жительства отметим, что «переборчивость» в связях (когда контакты устанавливаются и поддерживаются преимущественно с людьми из того же населённого пункта) явным образом связана с географической удалённостью: так, люди из Мариуполя (южный край области) и те, кто живёт вообще в других областях, демонстрируют значительно большую склонность образовывать связи соответственно с мариупольцами и МСМ не из области, чем те, кто живёт в Донецкой агломерации. Жители Горловской агломерации, расположенной недалеко от Донецкой, вообще не проявили статистически значимой гомофилии (это значит, что среди их контактов случайным образом представлены как жители самой Горловской агломерации, так и других населённых пунктов).
Связь семейного положения и тенденций к образованию связей, в целом, подтверждает высказанные выше гипотезы. Так, контакты женатых и разведённых/вдовых не проявляют сколь-либо заметной тенденции отбора по семейному положению, тогда как среди знакомых у холостых несколько больше таких же холостых. Это можно было бы связать с возрастом, но как указано выше возраст оказался незначимым предиктором, что подтверждается гомофилией по фактическому семейному положению — живущие с родителями МСМ (преимущественно молодёжь) не демонстрируют особой переборчивости в связях, тогда как живущие отдельно (как молодые, так и зрелые мужчины), а также проживающие с партнёром-мужчиной (также разного возраста) предпочитают общаться соответственно с отдельно живущими и «замужними».
На наш взгляд такие связи с семейным положением предположительно можно пояснить тем, что неженатые и живущие отдельно МСМ выступают обладателями двух важных ресурсов — свободы от контроля партнёрши/родителей и возможности распоряжаться местом для встреч, тогда как женатые, живущие с партнёршей-женщиной или родителями вынуждены подстраивать свои планы под временнЫе и квартирные возможности своих знакомых (особенно если речь идёт о сексе).
Таким образом, проведённый анализ продемонстрировал связь со структурой социальной сети ряда социодемографических характеристик МСМ Донецка и прилегающих городов.
Безусловно, проведённая работа имеет ряд ограничений, которые не позволили добиться идеальной сходимости сети наблюдаемой (см. рис. выше) и сети смоделированной:
• информация об узлах включала всего три параметра, что не позволило уйти в выводах далеко от тривиальности (так, не учтёнными оказались, к примеру, принадлежность к сообществу плешки, идентичностные характеристики, открытость, имущественное положение и др.);
• информация о связях не учитывала ни силу связи (напр., два человека только вчера познакомились или дружат уже давно), ни её качество (напр., связаны ли люди просто знакомством или они являются сексуальными партнёрами).
Однако, в целом, эта работа демонстрирует ряд возможностей сетевого анализа, которые в дальнейшем могут быть применены к анализу структуры скрытого от посторонних глаз сообщества.
Примечание: первая попытка проанализировать данные была сделана в публикации
Касянчук М. Г. и др. «Сеть» и сети: отчёт об исследовании «Структура социальной сети МСМ Донецка и прилегающих городов» / М. Г. Касянчук, Е. Б. Лещинский, Г. А. Журбий, Р. В. Сидорченко, Ю. Н. Миготин («Донбасс-СоцПроект», Центр «Наш мир»). — Донецк: Компьютерная типография, 2009. — 80 c.
При подготовке нынешнего текста все цифры проверены, устранены неточности.
Читать далее
