О субъективном значении языков

Наверное это кого-то заденет, тем не менее...

Заканчивая школу, я был уверен, что по-русски можно найти почти всё, что может удовлетворить любознательность, надо только пойти в хорошую библиотеку. Чуть позже, готовясь к диплому, я стал замечать, что слова моего шефа «російською мовою майже нічого нема в сучасній науці — хто знає тільки її, не знає нічого» удивительно верны: всё самое интересное, и не только по химии, по-русски не публикуется.

И уж подавно это касается столь экзотичных предметов, как ЛГБТ-проблематика. Даже, казалось бы, такие расхожие вещи, как статобработка экспериментальных данных и вычисление банальных погрешностей, в русских учебниках (даже современных) излагаются неудобоваримо, а вот в английских, даже с учётом бОльших усилий на понимание иностранного текста, описываюся вполне понятно и легко запоминаются.

С этого момента субъективный статус русского для меня сравнялся со статусом какой-нибудь вульгарной латыни во времена Цицерона или со статусом диалекта затерянной деревушки — на этом языке можно разговаривать о погоде, делиться сплетнями, объясняться, в конце-концов, в любви, но нельзя найти чего-то большего.