Прогулка по Лодзи

Cмешанные чувства. С одной стороны, это достаточно небогатый миллионник, дома небольшой этажности, много граффити, полуразрушенных зданий и очень много — почти в каждом квартале — объявлений «сдам помещение». С другой стороны, поскольку расцвет города пришёлся на начало 20 в., даже не слишком отремонтированные строения в стиле модерн радуют глаз. К тому же, никто не торопится.

Тип мужчин — голубоглазые, русоволосые и среднерослые. Люди одеты без претензий — как наши, мариупольские. Архитектура чем то напомнила мне чудом оставшиеся кое-где уголки старого Мариуполя. Вкупе с тем, что язык, к моему удивлению, совершенно не напрягал меня — я понимал, меня понимали, выученные в студенчестве польские слова сами складывались во фразы — мне здесь очень комфортно. Это не провинциальное высокомерие Львова, и не многочеловечие Киева, и не вальяжная неспешность Николаева. Это, пожалуй, обаяние Винницы, Чернигова или прежнего Севастополя.

Музей города не был вместилищем привычных по нашему краеведению трипольских скелетов, черепков и скифских баб. Он — о людях, которыми Лодзь гордится, деятелях искусства совсем недавнего времени, ста лет ещё не прошло. Смотреть на рояль, награды, письма и фотографии Артура Рубинштейна было мило, но не трогало особо душу. Но в комнате рядом меня ждал Тувим. Опять случилось маленькое чудо — стены ожили, заговорили запомненными когда-то стихами, будто и не было тех 18 лет, когда случайно оставшаяся у одногрупника книга этого грустного гения преодолела лень студента-очкарика последнего курса универитета:

Nieciekaw jestem świata,
Ogromnych, pięknych miast:
Nie więcej one powiedzą,
Jak ten przydrożny chwast.

Nieciekaw jestem ludzi,
Co nauk zgłębili sto:
Wystarczy mi pierwszy lepszy,
Wystarczy mi byle kto.

I ksiąg nie jestem ciekaw
— Możecie ze mnie drwić -
Wiem ja bez ksiąg niemało
I wiem, co znaczy żyć.

Usiadłem sobie pod drzewem,
Spokojny jestem i sam -
O, Boże! O, szczęście moje!
Jakże dziękować Ci mam?